В течение нескольких месяцев в СМИ наблюдался целый взрыв боли, признаний, мнений и споров, связанных с обвинениями против Харви Вайнштейна. Многочисленные статьи и движения хештегов вызывали бурю эмоций, вскрывая глубоко укоренившуюся, прогнившую, чрезмерно сексуализированную культуру, в которой живет человечество. Выражались многие эмоции – злость, боль, травма, сожаление, стыд, солидарность, и это далеко не все. Словно прорвалась плотина – плотина, которая давно дала трещину, и она не выдержала последнюю каплю. Слышались обвинения в пособничестве, лицемерии и сокрытии правды, которые могли быть обоснованными, но, возможно, вскрыть и очистить застарелую рану лучше поздно, чем никогда. И это единственный путь к исцелению как для отдельных людей, так и для общества в целом.
Это цунами серьезно повлияло на меня, как и на многих других. У всех нас разная история, опыт и мировоззрение, но эти события откликнулись у людей разных поколений, класса, пола, сексуальной ориентации и так далее. Некоторые откровения онлайн, возможно, были поспешными и непродуманными, возможно, даже вызывали новую боль и сложности, но мне кажется, что это также был сырой и необработанный опыт, потому что нет идеального способа начать самые сложные разговоры.
Мой личный опыт написан с точки зрения женщины с аутизмом, которая получила правильный диагноз только в 40 с лишним лет. Кто-то однажды сказал: «Пиши о том, что ты знаешь», и, хотя мое понимание далеко от совершенства, это странная неврологическая ориентация, и я постепенно начинаю узнавать ее. Последнюю пару лет я пыталась разобраться с этим совершенно неожиданным для меня диагнозом, понять, что он значит, и продвинуться к принятию, а теперь и уважению моих отличий.
В этот период я многое переосмыслила и проанализировала из своего прошлого. Решения, которые я принимала, свои поступки, события, которые со мной происходили из-за того, что я постоянно пребывала в полном замешательстве, и все выходило у меня неуклюже. Сейчас я открываю себя настоящую, а важнейшие события, включая недавние потери в моей семье, заново открывают тот опыт, о котором я как будто давно забыла, и на который я теперь могу посмотреть свежим и лучше информированным взглядом.
Может быть, эти откровения о моем прошлом окажутся полезны кому-то с похожим опытом. Я надеюсь на это, потому что, если наши пути не пересекутся, и мы не сможем предложить взаимную поддержку, я не вижу большого смысла в этой жизни. Все эти разнообразные воспоминания можно объединить одним заголовком – «уязвимость». Многие люди находятся в уязвимом положении, и я уверена, что мы все бываем уязвимы на различных этапах жизни.
Тем не менее, насколько я могу судить по книгам о женщинах с синдромом Аспергера, и по своему личному опыту, для нас характерна уникальная разновидность уязвимости на протяжении всей нашей жизни. Уязвимость – это наша странная спутница. Мы взрослеем как рыбы без воды – непонятные и неловкие существа на обочине социального взаимодействия. Мы не понимаем людей вокруг нас, и мы испытываем замешательство и боль из-за реакций на наше поведение. Мы никак не можем понять «это», чем бы «это» ни было.
Мы часто находимся в изоляции, одиночестве, не в силах установить контакт, но в то же время мы отчаянно стремимся к любви, принятию и человеческому общению. Мы неправильно понимаем других, а они неправильно понимают нас до такой степени, что это делает нас особенно уязвимыми перед массой злонамеренных людей, особенно тех, кто склонен к сексуальной эксплуатации.
Чтобы объяснить ситуацию, мне нужно рассказать о своем детстве. Мы все растем в семьях с разной динамикой, но какое-то время вы считаете свою собственную семью универсальной – вам кажется, такой и должна быть семейная жизнь. С тех пор я поняла, что это совсем не так, и моя семья отличалась далеко не лучшей обстановкой для взросления.
Я росла в очень патриархальном окружении, где женщин не особенно ценили. Важные решения принимали мужчины. Женщинам и девочкам полагалось помалкивать, если у них осталось чувство самосохранения. С мальчиками носились. С девочкой, которая не совсем вписывалась в заготовленные ей рамки, никто носиться не собирался. Травля и фаворитизм не скрывались, а эмоциональная коммуникация практически отсутствовала. Как девочка с очень ригидным и прямолинейным мышлениям, я усвоила, что женщины существуют, чтобы обслуживать мужчин, что обслуживание потребностей мужчин – это женская роль в жизни, и если я хочу, чтобы мой отец любил меня, то я должна стараться угождать ему.
Мои родители были несчастливыми, замкнутыми людьми, эмоционально недоступными для себя самих и друг друга, не говоря уже про их детей. Я помню, как я оказалась дома у другой девочки и была шокирована, что ее целуют перед сном и обнимают. Дома так себя не вели, и это казалось мне чем-то чуждым.
В начале моего подросткового возраста родители, наконец, развелись, после чего отец практически исчез из моей жизни, а моя мать любезно сообщила мне, что это потому, что он меня не любит. Вероятно, это был просто необдуманный комментарий, который обронила женщина, погрязшая в собственных страданиях. Однако я усвоила его и восприняла как логичное подтверждение своей бесполезности и необходимости угождать другим еще больше. Моя мать это сказала, значит, это правда, ведь родители всегда правы. Если я хочу, чтобы меня любили, то я должна соблюдать правила и больше стараться быть той, кого можно любить.
В результате, я все силы направила на учебу. По большинству предметов у меня были отличные отметки, но друзей у меня не было. Я была девочкой, над которой издевались ровесники, и которая чувствовала себя лучше, делая уроки, а не общаясь.
Несмотря на это мне удавалось маскировать свои проблемы с помощью громкого голоса, болтливости и наносной уверенности в себе. Маскировка, копирование других и отчаянные попытки «вписаться» — это характерные черты многих девочек, которые растут с синдромом Аспергера. Мы часто понятия не имеем, какого поведения от нас ждут, не понимаем социальных сигналов, так что в подростковом возрасте нас осуждают за странности, а мы чувствуем себя потерянными и одинокими. С этим нелегко справиться, даже если дома тебя ждут понимающие и любящие родители, но без подобной поддержки задача становится просто невыполнимой.
Вооруженная своим собственным списком правил о том, как я могу заработать любовь и одобрение, однажды я обнаружила, что я могу быть привлекательна для противоположного пола. Это меня очень обрадовало – я почувствовала себя желанной. Он выделил меня, уделял мне внимание, и мне это очень льстило. Я верила каждому его слову, я считала, что он искренне мной интересуется. С моей точки зрения, было нормально, что мужчина принимает решения, руководит и ждет, что я буду угождать ему. Так что я просто позволила ему отвести меня в гостиничный номер и пассивно выполняла его указания, пока он меня раздевал. Вскоре я почувствовала себя неуютно и захотела, чтобы он остановился. Я пыталась сформулировать это, но не могла добиться, чтобы меня услышали. Мои страхи и потребности были неважны, мне нужно было делать то, что он хотел. Я оцепенела, отключилась от происходящего, я исчезла внутри себя самой, пока все не было кончено. Я не помню, что было потом. Не помню, как ушла из номера и вернулась домой. Мне было 14 лет.
После того случая я практически ничего не чувствовала. Это было такое странное онемение. То, что произошло, казалось неправильным, но мне понадобилось много времени, чтобы назвать это изнасилованием. Это не казалось изнасилованием. Меня не тащили в темный угол против моей воли, не держали за руки, пока я кричала. Это не могло быть изнасилование, потому что ни разу я не закричала «нет!», я не начала физически сопротивляться. Тем не менее, в глубине души я знала, что что-то было не так. Я была в ужасе от мысли, что я могла забеременеть. Я рассказала матери, что случилось, меня отвели к врачу для теста. Потом это ни разу не упоминалось, жизнь продолжалась.
Были другие парни. Они всегда были намного старше. В качестве предосторожности мне назначили противозачаточные таблетки. Потом однажды мой отчим начал орать на меня, называть шлюхой и вруньей. Он сказал, что меня не насиловали, потому что он знает мужчину, которого я обвинила, и что он узнал, что я обо всем наврала, и теперь у меня будут неприятности. Он был моим отчимом, а значит, он должен быть прав, поэтому я поверила, что я обо всем наврала. Он прав, а мои чувства неправильные. Я ничто, я не имею значения. Так что в следующий раз, когда мой парень начал насиловать меня, я просто снова ушла в себя до тех пор, пока все не было кончено, и я никому ничего не сказала. Какой смысл? Никто не поверит распутнице вроде меня, я этого заслуживаю. Пассивное подчинение, стремление к одобрению и неспособность называть собственные потребности определяли мое поведение во всех моих последующих отношениях.
Прошло тридцать три года, и теперь я знаю гораздо больше. Моя жизнь изменилась до неузнаваемости. Слишком поздно искать уголовного правосудия. Один из насильников умер, где находятся остальные, я понятия не имею. Тем не менее, теперь у меня есть защита. Я понимаю, что мои физические и психологические реакции на такое насилие – это хорошо изученные, естественные и нормальные реакции. Я не несу ответственности за насилие, которому меня подвергали.
Из-за подобного опыта я оказалась на трудном пути панических атак, тревожности, депрессии и самоповреждений, пока я не смогла лучше понять особенную разновидность уязвимости и социального замешательства, которые связаны с моим аутизмом. Вокруг меня есть хорошие люди, каждый день я испытываю спасительную любовь, я сумела научиться тому, как поддерживать безопасные границы и защищать себя от опасных людей и ситуаций. Я не просто выжила, теперь я живу полноценной жизнью и ценю сильные стороны, которые дал мне аутизм.
Все женщины и девочки нуждаются в безопасности от насильников, но очень важно признавать, что женщины в спектре аутизма могут быть особенно уязвимы для насилия, потому что часто они являются легкими мишенями и легко поддаются влиянию. Аутичные девочки и женщины нуждаются в эффективных программах, поддержке, образовании и руководстве от любящих и заботливых людей на протяжении их жизни, чтобы их опыт жизни на планете нейротипиков был благотворным и безопасным. Они нуждаются в защите и заслуживают ее.
Я надеюсь, что эти моменты моей жизни станут еще одним аргументом среди огромного массива данных и будут способствовать лучшему пониманию женщин и девочек с аутизмом. Я надеюсь, что смогу хотя бы немного помочь добиться перемен в обществе, которые необходимы нам всем, чтобы стать лучшими версиями самих себя.
Источник: The Mighty
Свежие комментарии